Сердцем семьи, конечно, была герцогиня. Все трое мужчин ловили каждое ее слово и смотрели на нее с обожанием. Но и Мэллори не давали почувствовать себя посторонней, постоянно вовлекая в общую беседу, расспрашивая о ее жизни.
Кэссиди с грустью слушала, как Мэллори рассказывала о своем одиноком детстве.
— Вам понравился наш «Соловей»? — спросил герцог.
— Я и представить себе не могла, что бывают такие роскошные корабли, ваша светлость. Он похож на плавающий дворец. А что означает столь необычное название?
Рейли и Кэссиди переглянулись, обменявшись улыбками.
Уоррик рассмеялся.
— Нам бы тоже хотелось это знать, но Рейли и Кэссиди не раскрывают своей тайны. Кэссиди ласково коснулась руки зятя.
— В своем дневнике я напишу о «Соловье» и сделаю специальную пометку: «Прочесть после моей смерти».
Рейли обнял жену.
— Пожалуй, не стоит этого делать, дорогая, пусть наша тайна умрет вместе с нами.
Мэллори же мечтала лишь о том, чтобы Майкл когда-нибудь одарил ее таким же взглядом, каким обменялись его родители. «Знают ли они, — думала девушка, — какой замечательный человек их сын? Знают, конечно, и берегут его, как фамильную драгоценность».
Луна уже посеребрила водную гладь, когда «Соловей» достиг устья Нила, впадающего в Средиземное море.
Мэллори стояла на палубе, облокотившись о перила. Всем сердцем она хотела стать частью этой замечательной семьи.
— Куда ты исчезла? — услышала она голос Майкла. — Я повсюду тебя ищу.
— Вы с Уорриком играли в шахматы, и я не хотела вам мешать. Кто выиграл?
— На этот раз я. Но Уоррик — сильный противник, скорей всего, следующая партия будет за ним.
— Поздравляю!
— Значит, тебе понравился «Соловей»?
— В жизни не видела ничего подобного! Ты, наверное, очень любишь эту яхту?
— Люблю. Но ты еще не видела Равенуорт — гордость нашей семьи.
Он прижал ее к себе, обдав жаром своего тела.
— Это ваш родовой замок?
— Да. В нем жили мои предки. Знаешь, до приезда в Египет я почти не думал о прошлом и тем более — о будущем. И вдруг — будто кто-то распахнул настежь дверь, и я отчетливо увидел то, что составляет смысл жизни!
— Знаешь, почему? Потому что ты — из тех немногих счастливчиков, чей жизненный путь определен еще до их появления на свет.
Прядь ее волос упала ему на лицо, и он пропустил ее сквозь пальцы.
— Я познакомился с твоими родителями.
— Какое у тебя впечатление?
— Я понял, что ты была очень одинока, и намерен положить этому конец.
Мэллори с замиранием сердца смотрела на него.
— Ты сказал…
— …что ты — член нашей семьи, и отныне мы будем о тебе заботиться.
Девушка потупилась, уткнувшись взглядом в золотую пуговицу на его рубашке. А Майкл улыбался, не ведая, какая боль затаилась в ней.
— Как насчет того, чтобы подержать штурвал «Соловья»?
Ее лицо вмиг оживилось.
— Это возможно?
— Конечно.
И, взявшись за руки, они поднялись на верхнюю палубу.
— Мэллори, позволь представить тебе капитана Норриса. Капитан, познакомьтесь с моей женой, леди Мэллори.
Капитан расплылся в улыбке.
— Весьма рад! И не думал, что лорд Майкл когда-нибудь бросит якорь в тихой пристани. Но теперь, увидев вас, нисколько не удивлен.
Мэллори сразу почувствовала симпатию к капитану. Ей нравилось, как легко и непринужденно он вел себя с Майклом.
— Приятно познакомиться, капитан Норрис.
— Мэллори, если я что-то и понимаю в мореходстве, то обязан всем этим капитану Норрису. Он был и остается единственным капитаном «Соловья».
— Эта посудина — моя любовь. Я знаю на ней каждую дощечку, каждую снасть и не спускаю с них глаз.
— Хочу дать вам небольшую передышку, — сказал Майкл, берясь за штурвал.
— Судно хорошо держит курс, милорд. Когда вы захотите спуститься вниз, отдайте штурвал Макнабу. — Он дотронулся рукой до козырька фуражки. — Желаю вам приятно провести время, миледи.
Когда капитан исчез из виду, Майкл пылко обнял Мэллори и положил ее руки на штурвал.
— Скажи, ты чувствуешь то же, что и я, когда управляешь яхтой? — спросил он.
— Что именно?
— Будто держишь в руках живое существо. Она — как женщина, отвечает на каждое прикосновение.
— Наверное, тебе есть с чем сравнивать, — улыбнулась Мэллори.
Он прикрыл ладонями ее руки, лежащие на штурвале.
— Я имел в виду этот корабль.
— Майкл, мне очень понравились твои родные.
— Ты им тоже.
Внезапно он отпустил штурвал и, взяв ее голову обеими руками, повернул к себе.
— Почему ты бросила меня?
— Мне… мне надо было о многом подумать. Я убила человека, с этим очень нелегко жить.
— Я убил много людей. — В голосе Майкла прозвучала горечь. Он провел пальцами по ее лицу, как бы прорисовывая его черты. — Это ты проводила дни и ночи у моей постели, когда я был болен?
— Да.
— Я чувствовал, что это была ты.
— Майкл, я хотела дать тебе свободу, потому что наш брак нельзя считать настоящим. Я смотрю на твоих родителей, на лорда Уоррика и понимаю, что я — другая. Ну что я могу тебе дать?
Он коснулся губами ее лба.
— Когда ты почувствуешь, что можешь дать мне то, что я хочу, приходи. Я буду ждать.
— Я тебя не понимаю. Он грустно улыбнулся.
— От этого мне не легче.
Он повернул ее спиной к штурвалу и, не выпуская из объятий, управлял кораблем в течение часа. Мэллори казалось, что она стала частью морской стихии, сердце ее тревожно билось. Майкл крепко прижимал ее к себе, как в ту первую брачную ночь, когда он овладел ею. Сейчас ей страстно хотелось, чтобы он отвел ее к себе в каюту, где она могла бы отдаться ему, забыв обо всем на свете.
Откинув голову назад, она взглянула Майклу в глаза.
— Я хочу быть твоей женой, Майкл.
— Почему, Мэллори?
Она приподнялась на цыпочках и поцеловала его в губы. Он жадно вдохнул воздух и ответил ей долгим поцелуем. Затем, слегка оттолкнув ее от себя, крикнул:
— Макнаб! Можешь сменить меня!
Пришел матрос, и Майкл повел Мэллори к себе в каюту. Было темно. Она лишь чувствовала силу его объятий и жар его губ.
31
Майкл нежно провел рукой по ее волосам.
— Какие они мягкие, какие чудесные, — шептал он.
— Майкл…
— Да, Мэллори?
— Ты сказал, что я могу дать что-то очень нужное тебе. Я подарила тебе свое тело, дала свободу, чего же ты еще хочешь от меня?
— Ты не знаешь?
— Нет. Я думаю и не могу понять, чем еще я обладаю, что могла бы отдать тебе?
— Почему ты бросила меня в Калдое?
— Во-первых, потому, что я убила человека и не хотела, чтобы ты узнал об этом. Во-вторых, потому, что… когда ты был болен, ты называл имя какой-то женщины.
